КУРИНАЯ КАРЬЕРА
Баран — директор птичьего двора, —Учтя, что было множество озер там,Всем птицам повелел заняться водным спортом.— Желаю вам, друзья, ни пуха ни пера!Еще добавил он, и строг, и чуток:— Мы подведем итоги через год.Теперь не выманишь с воды гусей и уток,Покуда не застынет лед.Лишь курица одна стоит на берегуИ боязливо смотрит в воду.— Никто, — твердит она, — из кур не плавал сроду,И я, пожалуй, не смогу.— А ты пособия прочти, — сказал ей гусь.— И верно! Я сперва теорией займусь…И вот, инструкции усвоив назубок,В придачу одолев десятка два брошюр,Вполне доступных пониманью кур,Пеструшка пробует… скрести в воде песок.Нахлынула волна, ей крылья заливая.Бедняга выбралась на берег чуть живаяИ побрела на солнышко к забору.Баран ее увидел в эту пору.— Самоотверженность, — воскликнул он, —При выполнении поставленной задачи!Баран пеструшкою был явно восхищенИ заместителем своим ее назначил.Не расставаяся с портфеликом потертым,Гусей и уток стала поучать она,Как заниматься водным спортом.На важной должности — и курица сильна.
ВЛИЯТЕЛЬНАЯ СОРОКА
Сорока, злобу в сердце затая,Решила проучить «зазнайку» соловья.По кляузе ее лесной певец чуть светБыл вызван в глухариный кабинет.Свой вес, конечно, ценят глухари,А в соловьях они совсем не видят проку.Глухарь басит: — А ну-ка, говори,За что же обижаешь ты сороку?Зачем ты по ночам поешьИ спать сороке не даешь?Аж свистнул соловей: — Сороке? Вот-те на!Пою и буду петь — работа у меня такая.Взглянула б на себя. Ведь без толку онаВ лесу по целым дням трещит, не умолкая.Задумался глухарь, на ветке когти сжав.«Конечно, соловей по-своему-то прав.В корзину б жалобу швырнуть, да вот беда:Орел Орлович здесь бывает иногда.Что, если скажет он: «У вас тут вечно склоки»?Одернув свистуна, я рот зажму сороке».И заявил глухарь: — Послушай, соловей,Ты зря не признаешь вины своей.Для формы соловью поставили на вид —Не строгое, а все же наказанье.
Почувствовала склочница свое влияньеИ нынче пуще прежнего трещит.
Михаил Витальев
«ВЫВОД ИЗ ВЫСТУПАЮЩИХ…»
Фельетон
Как-то мне поручили наведаться к железнодорожникам. Узнать, как подготовились они к зиме; все ли у них хорошо.
Побывал я в депо, поговорил с людьми, прокатился по холодку на товарном поезде: проверить хотелось, как путь себя под нагрузкой ведет.
И хорошее и плохое в блокнот записал.
Вернулся на станцию, прощаюсь с главным кондуктором. Он говорит:
— У хозяйственников наших нынче собрание. Вы послушали б. Может, что и добавите в книжечку…
Соскочил я с тормозной площадки и — на совещание.
В конторе — дым столбом. Доклад окончился. Ораторы выступают.
На трибуне — товарищ из дистанции пути. Хороший работник. Я его лет десять знаю. И вот что он говорит:
— До чего ж мы дошли, товарищи? На всей дистанции гвоздя ржавого, извините за выражение, нет…
Не успел я подивиться чрезмерной вежливости оратора, как председательствующий реплику подал:
— Безобразие! У вас специальные люди на гвоздях сидят!
Тут бы товарищу из дистанции заступиться за своих людей, рассеять странное заблуждение председателя, а он как ни в чем не бывало соглашается:
— Верно! Нет у нас вкуса к гвоздям!
Пока я раздумывал над проблемами вкуса, на трибуне поднялся следующий оратор. И его я знаю. Бывший машинист. На войне здоровье потерял. Пришлось в контору идти, по хозяйству. Дельный, смелый человек. Только в последние годы странно как-то разговаривать стал. Неестественно немножко. Наверно, от желания выражаться соответственно служебному положению.
И вот этот бывший машинист говорит:
— Вопрос с подготовкой к зиме мы подняли на принципиальную высоту, но недостаточно. Снег, который выпал, он прямо показал это. А наше руководство никак не отвечает на наши недоуменные и доуменные вопросы…
Очередной оратор тоже свою посильную лепту в прения внес. Говорит:
— Вот тут до меня товарищ один выступал. Хорошо выступил. А как дела у него? Брачок имеется? А нам нужно безбрачное производство.
Не успел еще утихнуть этот грустный призыв, а на трибуне новый товарищ.
Смелый человек, критикует невзирая на лица, за словом в карман не лезет.
— Почему у нас плохо? — спрашивает этот товарищ и отвечает: — Потому что задач не знаем. Не озадачило нас руководство!
«Действительно, — подумал я, — трудные обязанности у местных руководителей».
Но самих руководителей это совсем не смутило. Поднимается председатель и подводит итог:
— Все товарищи верно говорили. Надо сделать вывод из выступающих!
С тех пор мне не удалось побывать на узле. Так я и не знаю: сделали вывод из выступающих или не сделали? И полностью ли теперь озадачены наши железнодорожники?
ЭПИГРАММЫ
Ефим Ховив
На Н. А. ГлебоваГолосу читательскому вторя,Говорит и критик неспроста:— Средь «Степей» и даже меж «Предгорий»«Карабарчик» — это высота!
Автору первого тома толстого романаРоман прозаик сочинил —Немалые труды.Ведь он извел бутыль чернилИ три ведра воды.Том первый — девятьсот страниц.Читатель был повергнут ниц.А дальше дело не идет:Испортился водопровод.
Одному поэтуОн печатался — покаНе вмешался ОТК.
Брачные делаВ своем писательском союзеОн проводил златые дни,Пока не стало ясно Музе,Что люди разные они.
Яков Вохменцев
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});